Раньше было так: вышел из дома, сел в машину, повернул направо и тут же встал в пробку на Перекупном переулке. Это аперитив. Потом снова повернул направо, встал в пробку на Староневском. Тут уже есть о чем поговорить, место не для подвижной психики. Дополз до Суворовского - встал навсегда. Все мечутся, гудят, сатанеют, ломятся перед троллейбусом, ненавидят пешеходов; пешеходы, которым тоже осточертела хлюпающая соль в ботинках и вообще надоел весь мир, набычившись, прут на красный; дворники истерично бьются о стекло, и сверху на это инферно идет и идет снег.
Впереди мясорубка на Площади Восстания - девять рядов машин пытаются повернуть налево, сквозь них бурятся автобусы, которые хотят из левых рядов направо. Непрерывно меняются конфигурацией склещивающиеся буквы икс, парализуют друг друга, и, если кому надо прямо, тот просто сиди и молчи. Потом пробка на Невском, пробка на Малой Морской, пробка у Исаакия, пробка на Синем мосту, пробка на Декабристов, паркинг-не-для-тебя на Театральной площади - и спустя час с небольшим два петербуржца, живущие в самом центре города, заходят в Мариинский театр, который тоже находится в самом центре города. Взбодренные боем.
Потом мы уехали, и все изменилось.
Сначала притихли, ошарашенные деревней. Потом открылся портал: машина - Базель - аэропорт - самолет - Прага - такси - Севильский Цирюльник. Романтика немецкой глуши, маленькие аэропорты, маленькая Европа, и в оперу можно не поехать, а полететь.
Базельский аэропорт говорит на двух языках, государственная граница между Францией и Швейцарией проходит ровно посередине зала регистрации: между кафе Paul и автоматом с газированными напитками. Французская девушка, заглянув в мой паспорт, сказала: «О, у мадам французская фамилия». «Знаете, - говорю, - как ее немцы часто произносят? Зайлер!»
«Вот уроды», - с ужасом сказала девушка.
