В Петербурге у меня есть близкий друг, Саша Вахабов. Саша фотограф и дизайнер, интеллектуал и эстет, и эстетом он был задолго до того, как хипстерский Петербург в розовых джинсах уплыл задумчиво в даль на волнах лавандовых рафов, а бывшие воспитатели детских садов заделались вдруг концептуальными фотографами. Всё только начиналась, всё еще было по-настоящему. Предчувствуя грядущий старбаксовский бумажностаканный трэш, Саша презирал его уже заранее; как дизайнер он исповедовал аутентичность и пуризм и водил меня в кафе Гарсон на Староневском, где даже американо было не допроситься, где пекли маленькие горячие круассаны, в меню имелся луковый суп, цены по тогдашним понятиям были совершенно невменяемые, зато официанты знали Сашу в лицо и помнили имена его жены и детей.
Если Саша чему-то в жизни и завидовал, то разве что Диминой футболке. Дима купил свою футболку за пять долларов не пойми где, в какой-то лавке и в какой-то стране, пахнущей Вертинским и мечтой о красивой жизни, носил ее годами, отказываясь расстаться, на животе у нее были дырки - всамделишные, трудовые, полученные во время работы в мастерской и таскания наших ящиков во всех аэропортах мира. У Вахабова тоже была футболка с дырками. Он купил ее за триста евро в Париже, дырки в ней вручную проковыривал дизайнер, и в сравнении с небритой суровостью и бесспорной аутентичностью футболки Димы она откровенно кричала «пусть едят пирожные» и фальшиво изображала жизнь среди соленых ветров. Саша это остро чувствовал и горевал.
Саша был дизайнером в каком-то медиа-холдинге, своих коллег и друзей он называл исключительно «старик», что тоже, кстати, добавляло вишневых ноток в и так уже непревзойденный букет. Друзья его тоже были сплошь интеллектуалы, правда, у меня возникали иногда подозрения, что в Сашино отсутствие они пьют пиво или смотрят сериал «Физрук», но при Саше всегда был только Бергман. Все его проекты, рисунки, макеты или фотосессии назывались, разумеется, словом «история». Нет, это не та «история», которая вываливается сегодня из каждого провинциального проходимца с фотоаппаратом, нет, это была «история»-первооткрыватель, и, услышав ее, слушатель замирал и затихал, резонно боясь выказать себя плебеем в этом новом мире, полном дизайнеров и чудес.
Портрет вышел масштабным, а сам сюжет-то короткий. Встречаемся мы как-то с Сашей в «Гарсоне», и он показывает мне то ли проект, то ли что-то еще красивое, непонятное, но вызывающее легкую панику, даже клаустрофобию - вот, смотри, какая история, а называется вот так вот просто, не претенциозно, это важно: «Без окон, без дверей». Тут я ему и говорю: «Что еще за без окон без дверей? Полна жопа огурцов, что ли?» Саша смотрит на меня дикими глазами, я раньше при нем бульварной лексикой не пользовалась, а про жопу с огурцами он явно слышит впервые. Ну, я ему растолковываю, что, Саша, ну ты чо, дурак, штоли, или в детский сад не ходил? Ну, без окон без дверей полна жопа огурцов, это ж единственная ассоциация у нормального человека. Саша качает головой, в детский сад он явно не ходил, жизнь прошла мимо, он вытаскивает мобильник и звонит своему генеральному директору. «Старик, я для вчерашнего проекта придумал название, без окон без дверей…» - «Полна жопа огурцов, что ли?! … - слышу я на том конце. - Старик, ты ж знаешь, я с тобой никогда не спорю, если так для дела надо, то пусть будет, конечно, люди поймут…»
(P.S. У нас дома в Питере Сашины фотографии висели везде, но в телефоне я нашла только две, зато на обоих есть юный Дима. 😊)
